Особенности “национальной катастрофы” для чеченцев
Сергей Анчуков
По данным справочника “Народное хозяйство СССР в 1999 г.” читаем, что чеченцев насчитывалось около 957 тысяч (чуть более 0,03% обшей численности населения Советского Союза). Исходя из известных данных по народонаселению в пределах ЧИАССР (19,3 тысяч квадратных километров при общей численности населения 1290 тысяч человек) в то время проживало около 710 тысяч чеченцев, примерно 190 тысяч ингушей, русских и прочих - более 370 тысяч.
После разделения ЧИАССР на современной территории Чеченской Республики (15,7 тыс. кв. км) оказалось менее 900 тысяч постоянных жителей, из них чеченцев - меньше 700 тысяч (в Ингушетии осталось 13 тысяч).
Отметим, что уже в те годы чеченская диаспора за пределами “национальной территории” насчитывала всего около 350 тысяч человек, в том числе, пределами РФ проживало не менее 57 тысяч чеченцев.
В период предшествующий первой чеченской войне, в ее ходе и в последствии из Чечни было вытеснено и выехало не менее 400 тысяч жителей (200-250 тысяч русских и русскоязычных граждан РФ, а также около 200 тысяч чеченцев). О масштабах миграции населения можно судить только по косвенным данным. Никакого нормального учета движения населения в силу преступности действий режима по обе стороны административной границы разумеется не было. Например, за указанный период численность чеченской диаспоры в Москве увеличилась примерно в два-три раза и составляла в среднем за год от 45 до 60 тысяч. В Ярославле появилась чеченская община численностью около 10 тысяч. В Астрахани - проживает не менее 40 тысяч. В Тверской области ряд сел стали чеченскими в силу численного преобладания временных переселенцев над коренными жителями. По данным миграционного комитета в центральном регионе России чеченская диаспора численно увеличилась на 190-210 тысяч.
В ходе двух войн по разным данным было уничтожено боевиками и погибло в ходе боевых действий от 25 до 80 тысяч мирных жителей. (Представляется более или менее достоверной цифра около 50 тысяч)
Очевидно, что демографические потери “Чечни - Ичкерии” составили 400-450 тысяч человек, а с учетом 200 тысяч “вынужденных переселенцев и беженцев” 1999-2000 гг., всего выехало из Чечни 600-650 тысяч человек, в том числе не менее 400 тысяч чеченцев.
Таким образом, в настоящее время на территории ЧР постоянно проживает не более 220-280 тысяч человек, то есть всего 23-30% первоначальной численности ее населения. Из них примерно 25-30 тысяч (из первоначального количества - 370 тысяч) составляют остатки русского и русскоязычного населения.
Можно сделать вполне правомерный вывод о том, что из постоянно проживавших на территории Чечни граждан РФ за 90-е годы покинуло или было уничтожено не менее 50%, и произошла своеобразная депортация чеченского населения. Численность чеченцев на территории Чечни в настоящее время не превышает в среднем 180-230 тысяч (около 32% первоначальной численности). Можно предположить, что на две трети (порядка 140-150 тысяч) это мужское население в возрасте от 14-15 до 55 лет.
В фазе активного ведения боевых действий средняя численность “армии воинов ислама и Ичкерии” колебалась в пределах 12-15 тысяч в “регулярных войсках” (в мирное время около 6 тыс) и еще столько же в ополчении. Очевидно, что через силовые структуры и бандформирования прошла подавляющая часть мужского населения в возрасте от 20 до 55 лет. Из 200 тысяч чеченцев-мужчин призывного возраста (в том числе за пределами республики) в бандах так или иначе побывало не менее 50 тысяч человек.
Расчетные данные о потерях и численности бандформирований на начало военных действий и по завершении войсковой части антитеррористической операции дают основания утверждать, что всего в военных действиях участвовало не менее 55-60 тысяч чеченцев (с учетом “условно мирного населения” значительно больше) и около 1-1,5 тысяч наемников. (Это не менее 15-25% от численности чеченского населения, постоянно находящегося в Чечне.) Так, если “боевые потери” чеченцев в 2-3 раза превышают потери убитыми в федеральных войсках за две войны (более 6,5 тысяч по состоянию на 1 мая 2000 года), то безвозвратные потери бандформирований составляют не менее 13-19 тысяч, главным образом чеченцев мужчин в возрасте 20-40 лет. Это подтверждается сообщениями МО РФ. Потери ранеными могут быть в 2,5-3 раза больше и за весь период составляют примерно 40-50 тысяч.
Таким образом, численность бандитского контингента с опытом (исключая убитых, тяжело раненых и осужденных) составляет 35-40 тысяч человек.
Чем жили наши “герои” при такой степени мобилизации Чечни не составляет секрета. Это дотации центра, махинации с перечислением денег из центробанка в виде миллиардных авизовок, контрибуции с пенсий, беззаконная торговля самопальным бензином, пожертвования иностранных и российских спонсоров, а так же “отхожие промыслы” и налоги на чеченскую диаспору. То что это именно так подтверждается фактами, в том числе последнее дело московского банка “Траст кредит”, подозрения в отношении “Группы Альянс” братьев Бараевых, признания самого Березовского и многое другое. По неофициальным данным доходы чеченских группировок и, естественно, боевиков составляют от 3 до 3,5 миллиардов долларов в год только на территории РФ. Особенно плотно опекается Чечней Поволжье.
Для сравнения следует напомнить, что такой “степени мобилизации” населения и экспроприаций достигла в прошлом только фашистская 54 миллионная Германия. Причина этого простая - при проведении тотальных мобилизаций в Германии активно использовался рабский труд 6-7 миллионов “остбайтеров” и военнопленных (вопреки международным законам) для замещения убывших на фронт немцев. Однако, нет никакого сомнения - “ошибка вермахта состояла не в том, что при определении сроков не были учтены распутица и русские морозы”. Поражение Германии было заранее обусловлено недооценкой экономических возможностей СССР, численностью населения превосходившего ее в 3,5 раза. Германии в войне против всех не помогли ресурсы практически всей Европы и рабский труд миллионов невольников.
Как можно заметить и в Германии и в Чечне имеет место одна болезнь - потеря здравого смысла и массовое помешательство на почве собственного величия.
В этой связи следует напомнить, что безвозвратные потери РККА за весь период войны с Германией составили около 30% от общего числа поставленных в строй граждан Советского Союза. Всего через ВС СССР прошло 16,5% населения и погибло в боевых действиях, в плену около 5%.
Впрочем ни в послевоенной Германии, ни в СССР во время войны не было и речи о национальной катастрофе.
Если о потере здравого смысла в Чечне имеет смысл говорить, то вопрос о “чеченской национальной катастрофе”, причина которой неадекватное применение силы Россией (как это рисуется в ПАСЕ), представляется действительно спорным.
Что из этого следует?
Из этого следует, что потери в военных действиях для чеченцев пока не являются катастрофическими.
Большую опасность для нации приобретает выезд населения за пределы республики, без всякой перспективы на возвращение до “восстановления ее хозяйства”. По существу именно такая “своеобразная добровольная депортация” и является главным признаком “национальной катастрофы”.
Второй не менее важный признак - степень разрушения и утрата национальной и самодостаточной базы мирного развития. Ее восстановление представляется проблематичным по крайней мере по нескольким причинам.
Во-первых, с учетом существующей политики российского руководства на Кавказе вряд ли в Чечне и в прилегающих районах установится даже “призрачный мир”, а следовательно на восстановление руками “русских специалистов”, например, Грозненского нефтедобывающего и перерабатывающего комплекса, рассчитывать не следует.
Во-вторых, по предварительным расчетам для восстановления хозяйства Чечни потребуется от 12 до 40 миллиардов рублей в течение пяти лет. В таких объемах денег в ближайшие годы выделено не будет. Если и будет выделено некоторое количество, то весьма вероятно то, что они “будут пущены на ветер”, а освоение таких средств вряд ли возможно без привлечения 200-300 тысяч специалистов, которых в Чечне нет.
В-третьих, вряд ли следует расчитывать на трудовой энтузиазм чеченских “трактористов и слесарей”, которые в одном поколении уже разучились производительно трудиться на пользу общества, и пройдет не мало лет прежде чем для них станут близкими идеалы общественной пользы для России.
Очевидно, что для возвращения в цивилизованное общество, чеченцам прийдется начать с натурального хозяйства и еще раз пройти путь от войны к миру. Причем только добровольно.
Но для этого необходимо прежде всего изменить политику правительства России в отношении Чечни и Северного Кавказа. Паразитированию на национальных идеях в расчете на дотации должен быть положен предел. При этом приоритетно должны развиваться только те районы, население которых на деле признает необходимость полной, безусловной и добровольной “демилитаризации общества”.
На это время должна быть создана военно-административная система управления с опорой на достаточную по численности группировку российских войск, которая могла бы без героизма и потерь пресечь любые вылазки “отморозков” и обеспечить режим особого положения. Нет сомнения в том, что ее численность должна быть сопоставима с численностью мужского населения и в 3-4 раза превышать потенциальные возможности по формированию оснащенных современным оружием крупных банд. На сегодня ее численность не может быть менее 60-70 тысяч (в том числе, войск МО - 40-45 тысяч, 15% численности СВ). Исхожу из того, что около 40 тысяч “опытных кадров” боевиков готовы к мобилизации или скрываются в горах Чечни и в ближайших районах. Около 35-40 тысяч единиц “неучтенного боевого оружия” имеется на территории республики. Расчитывать на “национальные кадры и конструктивные силы” не приходится.
Такой расклад сил представляется проблемой для содержания самой группировки войск в Чечне и комплектования “боеготовых соединений” сухопутных войск ВС России в составе остальных шести военных округов, которые выполняют не менее важные задачи. В связи с этим уместно задать вопрос: почему в многомиллионной, оккупированной Германии 1945 года, в которой каждый восьмой немец был убит в “сражениях за рейх”, не было проблемы партизанщины и террора против сравнительно небольшой по численности оккупационной группировки и военной администрации? Действительно не было. И не только потому, что “немцы устали от войны”. Главной причиной была их традиция подчиняться закону, порядку и власти.
Возможно ли такое в “Ичкерии”?
Проблема обеспечения призрачного мира на Кавказе не простая не только в осуществлении, но и для понимания.
Известно, что Европа управляется законами, Россия совестью, а Восток - обычаями. Более всего последнее характерно для современной Чечни. И если учесть, что фактически 25-30% мужского дееспособного населения Чечни так или иначе принимало участие в войне на стороне бандформирований, то “после окончания войны” чеченское сообщество еще долго будет жить не только “обычаями гор”, своеобразным “бандитским братством, но и воспоминаниями о “подвигах в священной борьбе с неверными”. В любом случае местная власть и общественные отношения будут конструироваться на основе тейповых связей. Современное поколение, участников войны вряд ли будет склонно к “мирному сосуществованию”, и никакие законные амнистии и указы Центра здесь не помогут.
Очаг напряженности на Кавказе будет сохраняться, а в отсутствии твердой власти и разрастаться. Исходя из интересов соседей рано или поздно это потребует кардинальных мер для его полной нейтрализации.
Рассчитывать на закон и порядок даже в послевоенной Чечне не приходится. Чечня с ее обычаями не Германия. При численности чеченцев, не превыщающей одного процента населения РФ, мы еще можем оказаться свидетелями локальных трагедий и катастроф на всей территории России, если российская власть и сами чеченцы не проявят способность и желание обеспечить безопасность всем без исключения, как это было во времена Советской власти. В том числе “непопулярными мерами”. Неконтролируемая миграция чеченцев в глубину России действительно опасна повторением ситуации осени 1999 года для русских городов. Но для чеченцев она опасна вдвойне, поскольку создается опасность полного растворения 850 тысяч чеченцев в 145 миллионном населении России. Это понимают здравомыслящие чеченцы.
Идеализировать “ситуацию” было бы неразумно, и несомненно нужно иметь ввиду другой способ “умиротворения”. 15-19 тысяч квадратных километров мятежной территории можно превратить в “невыездную зону”, блокированную войсками и казачьими формированиями. В связи с этим невольно потребуется политика поощрения управляемой миграции из Чечни (даже принудительной депортацией). Возможно, что это будет дешевлее чем “восстановление” хозяйства и чеченской государственности.
“Ситуацию в Чечне” повторяется с завидным постоянством. Напомню, что первая “спецоперация” в том же районе и с тем же замыслом была проведена в 1925 году, затем она была повторена в начале 30-х годов. Наконец последовала не лишенная оснований “сталинская депортация 1943 года, которая как ни странно позволила чеченцам мирно сосуществовать в русских областях Казахстана среди “неверных”, увеличить численность населения после возвращения на Кавказ в 2 раза и практически впервые обеспечить самодостаточность за счет русского населения Грозного и трех (имею ввиду и сунженский район Ингушетии) районов, беззаконно присоединенных к восстановленной в 1956 году ЧИАССР.
Чеченцев, как и прочие народы, мало чему учит их собственная история, и главный урок для России состоит в том, что нет малых народов, есть большая политика, в которой эти народы играют не последнюю роль. Стоит это участие без здравого смысла и успеха даже большому народу не малой крови
Волне вероятно, что закат чеченской цивилизации не зависимо от того в составе Росси или вне ее, все же состоится. Все предпосылки для этого уже созданы.
* * *
Обывательская мысль о ждущих в недалекой перспективе благах как в Европе и желание: “задрав штаны бежать в догонку за западной или восточной цивилизацией” (кому как нравится) сегодня обуяла наших больших и малых вождей. И это не вызывает удивления. Но будет ли правильным обличенное в концепцию уподобление обезьяне копирование чужих ужимок с точки зрения грозящей народу катастрофы?
Не лучше ли оставить поспешность в движении по пути, указанному не самыми лучшими представителями потомков морских пиратов и портовых проституток и заняться внедрением в массы собственной идеологии. Тем более, что за примерами далеко ходить не нужно.
Традиции и природные инстинкты вещь упрямая, не всегда соответствует научным расчетам и моделям. У нас есть своя, действительно ни на чью нипохожая история и свой путь развития.
И не все еще потеряно для русского и прочих народов на территории Новой грядущей России.
