Молодежь Эстонии
286 08.12.01

Может, примириться с русскими?

Таким вопросом задается Эркки Сивонен в рубрике «Мнение»
еженедельника Eesti Ekspress. Автор пишет, что ему всегда
казалась направленной не в ту сторону старательность граждан
Эстонии среднего возраста, которые разговаривают с пьяными
финнами на смешном ломаном диалекте, считая его финским языком,
а вот русским бабулькам, заплутавшимся среди ярких витрин,
показывают дорогу, разговаривая по-эстонски, словно они никогда
не учили в школе русский язык. Эстонские крупные предприниматели
выступили с идеей национального примирения. Но вот идею
примирения людей разных национальностей почему-то не высказывает
никто, пишет Эркки Сивонен. Это очень нужно именно эстонскому
государству, а не еврочиновникам. Нужно, чтобы две самые большие
общины Эстонии посмотрели друг другу в лицо и начали слушать,
чего они ждут друг от друга.

Потихоньку, осторожными шажками этот диалог из политических
коридоров проникает в СМИ. Вечерняя передача ЭТВ «Бессонница» —
небольшая модель того, как могла бы жить Эстония в будущем.
Симпатичные люди разных национальностей разговаривают в одном
помещении на темы, которые одинаково важны для всех, причем
понимают друг друга — через переводчика или без него, хотя для
одних домашний язык русский, для других — эстонский. Большинство
европейцев считает это «неприличным», что одна часть жителей
осталась верна своему языку, а другая — своему. Тем не менее без
особых трудностей в понимании общение на бытовом уровне велось в
ЭССР и ведется сейчас — как в редакциях газет, так и на
лестничных площадках. Если нет ненависти и предубеждения, люди
поймут друг друга. Под примирением общин автор статьи
подразумевает то, что высказывание проблем должно перестать быть
монополией политиков, а стать делом СМИ, и чтобы диалог не
начинался только тогда, когда где-то рванет. Чтобы вместо игры
«кто из нас более праведный эстонец/ру сский», которая ведется
вокруг партийных касс, самые обычные соотечественники —
конторские служащие, предприниматели, художники, таксисты и т.д.
— высказывали то, что они больше всего ждут от другой
национальной группы и чего они больше всего боятся.

Один из основных упреков эстонцев — русская преступность.
Согласно судебной статистике процент неграждан и лиц без
гражданства, осужденных за преступление против личности и
воровство, не превышает их удельный вес в населении (по
национальному признаку официально статистика не ведется), но
очаги преступности — почему-то в Таллине, Харьюмаа и
Ида-Вирумаа. Русская община могла бы показать свою готовность к
сотрудничеству, проявив нетерпимость к преступному поведению
своих соплеменников. Русские, в свою очередь, испытывают
неуверенность от того, что не знают о возможностях образования,
от беспомощности перед бюрократией, в которой часто видят
коллективную месть за государственную политику русификации
прежних лет. И вот здесь, считает Эркки Сивонен, эстонская
община могла бы снять в обществе ненужную напряженность. «Мы
живем не в 1989 году, когда выживание эстонского языка в своей
стране пришлось защищать драматическими антирусскими методами.
Жизненной силе эстонского языка в суверенном эстонском
государстве угро жает гораздо больше английский язык, нежели
русский. Поэтому раздутые споры вокруг языковых требований к
народным депутатам кажутся бредом из вчерашнего дня. Может,
кто-то считает, что наши русские, попав в Рийгикогу, примутся
национализировать частную собственность? — пишет Сивонен. —
Диалог и сближение с русскими — не принесение в жертву из
необходимости момента. Это, скорее, вхождение в ХХI век.
Чудесного лекарства, которое заставило бы всех эстонок рожать по
3-4 детей, нет. Следовательно, соотношение населения 2:5
сохранится по крайней мере до следующей волны миграции. Меня не
радует сознание того, что в завтрашней Эстонии русские не смогут
учиться в гимназии на русском языке. Меня бы обрадовало совсем
другое — если бы мои внуки и внуки моих русских
соотечественников нашли себе занятие получше, чем играть в
Белфаст».

РУБРИКА